четверг, июля 14, 2011

Esquire. Правили жизни. ВИГГО МОРТЕНСЕН

ВИГГО МОРТЕНСЕН

Актер, 52 года, Сэндпойнт, Айдахо, США


Вы никогда не узнаете про меня всей правды. Это не нужно ни вам, ни мне.
Кажется, я впервые задумался об актерском мастерстве в восемь лет, когда на утреннике играл жопу дракона. Дракон был длинный, и нас было двое — я и еще один пацан. Ему достались голова и все родительские аплодисменты. А я сидел в жопе и думал: «Так вот что такое быть актером».
Ненавижу болтать про детство, семью, личную жизнь и прочее персональное дерьмо. Скажешь словечко, а потом жалеешь всю жизнь.
Похоже, я возглавляю список самых необщительных актеров. Что тут сделаешь? У меня не хватает времени для самого себя. Откуда у меня возьмется время для других?
В киноиндустрии есть лишь один стандарт, который мне по-настоящему нравится. Это стандарт для пресс-интервью — один час. В самый раз, чтобы наговорить ерунды и не дать журналистам подобраться к твоим внутренностям.
Кто-то считает меня секс-символом, кто-то считает меня седым пердуном, а мне самому не хочется разубеждать ни тех, ни других.
Мне не нравится титул «самый сексуальный мужчина из ныне живущих». Потому что он косвенно предполагает наличие сексуальных мертвецов.
Самые страшные люди — это те, которые пытаются понравиться всем.
Можно быть грустным. Или злым. Или раздавленным. Или безумным. И каждый раз можно найти для себя оправдание. Но нельзя быть скучным. Потому что для тех, кто скучен, не существует никаких оправданий.
Имеется у меня одна проблемка: совершенно не умею запоминать хорошие шутки.
Дикие кролики вечно лезут под колеса, как безумные. Даже странно, что за всю свою жизнь я сбил лишь одного. Это было поздней ночью. Что-то долбанулось о бампер, и я ударил по тормозам. Я сразу понял, что это кролик, и вышел из машины, чтобы удостовериться — жив он или мертв. Если бы кролик оказался жив, я бы, наверное, просто спихнул его с дороги — чтобы он оклемался и ушел в лес. Но он был абсолютно мертв. И я подумал: «Какого черта пропадать добру?» Так что я взял его с собой, а потом изжарил его на открытом огне. Кролик был толстый, вкусный, нажористый. И главное, я точно знал, что он свежий. Редкое ощущение, если ты привык отовариваться в супермаркете.
Актер — это сырое мясо, 
огонь под которым разводит режиссер.
Актерское мастерство — сомнительная добродетель. Ведь, как сказал Джозеф Кемпбелл (американский исследователь мифологии. — Esquire), главная привилегия жизни — это быть собой.
Чтобы почувствовать себя творческим человеком, совершенно необязательно делать что-то из того, что люди называют творчеством. Жизнь — это тоже творчество, упражняться в котором приходится каждый день.
О том, что нужно жить, не имея в голове тщательно простроенного плана, лучше всех сказал Роберт Луис Стивенсон. Он написал: «Благополучно проделывать путь — важнее, чем прибыть в пункт назначения». Это великие слова. «Благополучно проделывать путь» — вот что мне нравится.
Я всегда считал, что хорошие вещи сами найдут меня. Поэтому у меня нет никакого карьерного плана. Должен быть, наверное, но все-таки его нет.
Жизнь слишком коротка, чтобы,
 делая какие-то вещи, делать их плохо.
Я снялся в куче дерьмовых фильмов. Но если бы у меня была возможность прожить этот кусок жизни заново, я бы все равно в них снялся. Это хороший урок, а уроки пропускать нельзя.
Вообще-то я ленив. Но я знаю одну важную штуку: лень можно победить целью.
Мне кажется, что самый мудрый способ прожить жизнь — это постоянно готовить себя к неразрешимым проблемам, которые никогда не возникнут.
Что касается религии, то мой ответ будет таким же, как строка из «Листьев травы» Уолта Уитмена (американский поэт XIX века, основоположник верлибра. — Esquire): «В каждой вещи я вижу Бога, но совсем не понимаю его».
Меня восхищает, что в скандинавской мифологии праведникам не обещан рай. Единственная награда за праведность — уверенность в том, что ты прожил праведную жизнь.
Мы смертны, и мы ничего не можем с этим поделать. Но мы можем изменить наше отношение к этому.
Смерть грустна. И это забавно.
Ближе к пятидесяти я стал замечать, что я постепенно замедляюсь. Но меня это мало волнует. Ведь очень скоро это пройдет. Лет через 50 — точно.

Смерть — это не страшно.
 Скорее, не очень честно.
Для меня страх смерти — это не страх небытия. Это страх того, что я не успею прочитать все хорошие книги, увидеть все хорошие пьесы, посмотреть все хорошие фильмы и побывать во всех интересных местах.
Все, что ты можешь увидеть сам, ты должен увидеть сам.
Мне нравятся те, кто в любом месте может почувствовать себя, как дома.
Иногда, прежде чем спалить свой дом и перестать отвечать на звонки из прошлой жизни, стоит основательно подумать.

Люблю жить в лесу.
 Людей не видно, а это главное.

Я люблю ходить босиком. Нет, тут нет ничего такого — я не пытаюсь подпитываться от земли, как некоторые безумцы. Просто мне некомфортно в ботинках. Кажется, у меня самая маленькая коллекция обуви из всех голливудских звезд. Но мне на это плевать.
Наплевательское — вот какое у меня отношение к деньгам. Все, что я могу сказать, — это то, что я полностью согласен с Черным Лосем (прорицатель и шаман из племени сиу, 1863-1950. — Esquire). Он сказал следующее: «Тот, кто прилепился к ценностям этого мира, живет в невежестве и пожираем скользкими змеями своих страстей и желаний». Что тут добавить?
Работа и заработок сегодня воспринимаются слишком серьезно. Думаю, практически никто уже не может сказать: «Знаете, я сейчас посередине отличной книги, так что давайте перенесем встречу на завтра». Вот что хреново.
Денег должно хватать на еду,
 детей и путешествия.
 А все остальное — это
 уже лишние деньги.
Каждый раз, когда у меня заканчиваются деньги, жизнь обязательно подбрасывает мне что-то. Так и живу.
Мне уже далеко не двадцать три, так что у меня нет никаких планов относительно того, чтобы сделать еще двадцать хороших фильмов.
Черт, а ведь я не играл в театре уже больше 20 лет. Вот что действительно страшно.
Пожалуй, я не сыграл ни в одной комедии. Думаю, это замкнутый круг: мне не предлагают комедии, потому что я себя в них не зарекомендовал. А я себя в них не зарекомендовал, потому что мне их никогда не предлагали.
Я вот что думаю: не можешь сделать по-честному — вообще не берись.
После «Властелина колец» писем от поклонников стало так много, что я просто перестал на них отвечать. По-моему, это честно: на всех у меня не хватит времени, а отвечать некоторым выборочно — значит обидеть всех остальных.
Когда выходит моя новая книга (Мортенсен — автор ряда книг, где помимо стихов содержатся его фотографии и картины. — Esquire), и я раздаю автографы, на встречу приходят, как правило, те, для кого я — звезда «Властелина колец». Они приходят за автографом актера, и им плевать на автограф поэта. Но меня это не волнует. Ведь если они получают в руки мою книгу, полдела уже сделано.
Пожалуй, больше всего я уважаю тех, кто приходит на встречу вовремя.
Я люблю сладкое. И что такого? Шоколад вообще, по-моему, полезен для пищеварения. А даже если нет, я все равно ем его очень много, особенно горького.
В мире нет более воодушевляющей вещи, чем риск.
Мне жалко, что люди забыли простую истину: в твоем последнем костюме не будет карманов.
В детстве я хотел быть викингом.




Комментариев нет:

Отправить комментарий